«Шёл март 1943 года. Между станицами Афипской и Северской шли жестокие бои. Немцы поспешно отступали по железной дороге из Северской в сторону моря. В лесу осталось много погибших русских и немецких солдат. Приехали военные и стали просить работников колхоза «Красный пахарь» захоронить погибших солдат. Была создана бригада по захоронению. Мужчины воевали, поэтому эта нелёгкая задача легла на плечи женщин и девочек. Вот имена тех, кто вошёл в бригаду: Пелагея Прудкая, Прасковья Бруцкая, Клавдия Гусева, Ольга Шумейко, Пелагея Ольховик, Вера Доментович, Раиса Смалько, Мария Нежданова, Мария Фельдшерова, Черниенко (имени не помню) и другие.
Детских садов тогда, конечно, не было, и мама, идя на работу, всегда брала меня с собой. И на захоронение тоже взяла меня, четырёхлетнюю.
Часто то в одном, то в другом месте раздавался горький плач. Это женщины оплакивали погибших. Одного солдатика даже я нашла.
Немцев женщины хоронить категорически отказались. Они так и остались лежать.
На всех хуторах колхоза были захоронения. Когда работа была окончена, всех колхозников пригласили в школу, а похоронной бригаде объявили благодарность. Потом был концерт, который все смотрели с удовольствием.
Когда судили предателей в Краснодаре, мама тоже брала меня с собой. А вот мой брат Пётр Васильевич Прудкий до этого момента не дожил, он погиб на «Голубой линии».
А потом, когда жизнь восстановилась, всех погибших перезахоронили в районе школы на хуторе Бондаренко.
Прошли бои, прошла война,
И над станицей тишина.
А мама будит в рань меня:
«Вставай, кровиночка моя!
Солдат погибших хоронить,
Чтобы нам
память сохранить…»
«Ой, мама, мамочка, беда!
И я солдатика нашла.
И лежит он неживой
В том окопе под вербой.
А вокруг трава растёт,
и подснежник там цветёт,
Колокольчики растут.
Мама, сколько ж их
погибло тут?!»